Броненосцы Петра Великого -ч.2 Посольства - Страница 38

Обмен любезностями пропустил мимо сознания, а вот дальше было интересно. Общий смысл сообщения рижских посланников свелся к готовности проводить и обеспечить по дороге жильем, и то не на всех. А корм лошадям и еду посольству, искать и покупать было велено самим. Сменных лошадей или подвод так же никто не предлагал. Петр насупился, от такой перспективы — он рвался в Голландию, как центр кораблестроения — в его понимании. То, что мы уже строим корабли, превосходящие голландские по всем пунктам, дело не меняло — мечту юности надо было реализовывать.

Пожалуй, это мое очередное серьезное упущение. Надо срочно заниматься с Петром, и вбивать в него мысль, что русские постепенно перестают хлебать щи лаптем, и переходят на хлебание берцами. С этим подъехал к Петру, пока длинная вереница посольства переползала на столь не гостеприимную землю. К Петру меня пропустили без звука, то ли были такие распоряжения, то ли и меня к ближнему кругу Петра причислили.

— Петр — именно так было велено обращаться к уряднику, для сохранения инкогнито — нам теперь до Риги дён пять ползти, не менее. Не желаешь несколько часов за ученой беседой скрасить?

— А раньше где был? — Петр усмехнулся, настроение у него улучшалось так же быстро, как и портилось.

— А раньше, мне тебя не догнать было, книги ученые больно тяжелы — усмехнулся в ответ — да и занят ты был дворянами, не протолкнуться к тебе было.

— Добро, прямо ныне и начнем, вези в возок свои книги, буду там ждать.

Все же, как уживаются в Петре две такие разные личности? С Петром самодержцем можно только брать под козырек и говорить 'есть'. С Петром — шкипером, или как сейчас урядником, можно и у костра посидеть и анекдот рассказать. Надо пользоваться второй ипостасью, пока первая не проснулась.

Пять дней мы катили по разоренной Лифляндии. Разоренной неурожаем и чумой. Очень печальные картины снаружи, заставляли больше общаться внутри домика. Для разогреву, первые три дня обсуждали отпечатанные уставы и вымышленные ситуации, которые с помощью этих уставов пытались разрешить. В первый же день, Петр позвал на наши посиделки посольского дьяка, который записывал будущую брошюру 'Устав в примерах'. Договорился с дьяком, за скромное вознаграждение, что он мне будет делать копии, после наших посиделок, а так же намекнул ему, что если копии сделает еще хоть кому, то государь сильно осерчает. Не надо пока противников информировать, как и в каких случаях будет действовать русская армия и флот, хотя за флот не так беспокоился, там у меня будет, чем удивить супостата, и даже надеюсь, что не один раз.

Непременным участником наших диспутов стал Меньшиков, его вопрос уставов волновал не меньше Петра. Более того, Александр был зачинщиком множества каверзных, виртуальных, ситуаций и не меньшего числа ситуаций реальных. Мое мнение о нем значительно улучшилось, подкрепленное предыдущими рассуждениями о Меньшикове офицерами моего штаба, мол, отличный вояка и бравый кавалерист. Кроме того, во флотских махинациях Меньшиков был почти не замешан. Решил задействовать презумпцию невиновности. На этой почве, и под совместное дело, сошлись с Александром на коротке, и общались уже приятельски, даже в отсутствии Петра.

Видимо, даже чересчур, так как на одной из стоянок, когда мы на пару дымили у домика — Александр предложил мне уступить на время 'бабу'.

— Тезка, понимаешь, это тебе она баба. А мне в первую очередь — друг, который со мной два года в походах. Вот ты — предал бы друга, пару лет тебе спину прикрывающего? Чего задумался? Неужто предал бы?… А какая разница, баба это будет или мужик, коль в трудностях и походах тебе помогает, друзей твоих от могилы оттаскивает и хвори наши лечит. Так предал бы или нет?… Вот! А коли о таком друге твоем похабщину кто скажет, ты бы этому похабнику сразу в морду или как?… Вот! Ну, так как? Начинать тебе лицо разукрашивать?… Вот и хорошо, что понял. И коль спросит у тебя еще кто, про Таю, так и скажи, князь пристрелит, не задумываясь о последствиях… Нет, государя не пристрелю, слишком много у него дел впереди. Но тогда ему придется меня пристрелить, ибо уеду из России жить в Норвегию, понравилось мне там. И давай больше не будем об этом!

Может и хорошо, что такой разговор состоялся, дорога впереди длинная, а слух теперь разойдется, да горячие головы немного остудит — много тут про меня слухов, и про то, как пол деревни расстрелял, и еще много чего — поверят.

Продолжили работать над будущими опорами армии и флота.

В уставы вносили коррективы, порой значительные. Но уперлись опять в метрическую систему и элементарную физику с баллистикой.

До Риги штудировали метрическую систему и начала математики и физики, благо, освежил все это в памяти и придал системность, работая с отцом Ермолаем. Образование у Петра было очень неплохое, и первые этапы мы пролетели не задерживаясь, скорее обсуждая, как это все будет выглядеть в создаваемым Василием букваре для народа. Образование у тезки было совершенно никакое, но он сидел тихо, даже если не понимал, и разжевывать специально для него не стал.

Потом пришлось прерваться.

Шведские власти организовали торжественную встречу посольства в Риге, пытаясь улучшить впечатление от встречи и царящей вокруг разрухи.

31 марта за три версты от города послов ожидали присланные генерал-губернатором кареты, а в предместье Гаусмангофе устроена торжественная встреча. Нас приветствовали офицеры Рижского гарнизона, несколько бургомистров, именитые мещане, представители купечества и городского бюргерского ополчения. По пути следования стоял почетный караул, а с крепостных бастионов салютовали пушки. Идиллия.